За прошедшие пять лет мы стали свидетелями вспышки нескольких новых конфликтов – в Сирии, Йемене, на Синайском полуострове, в Ливии, Мали и северной Нигерии. Между тем ни один из ранее существовавших конфликтов не был разрешен. Результат – пояс войн и восстаний от Мали до Афганистана, в каждом из которых участвует одна или более исламистских группировок.
Макро-тренд 1: Больший контингент кандидатов
Первый макро-тренд заключается в том, что демографический контингент, из которого традиционно вербовали европейских джихадистов, а именно, экономически неэффективная мусульманская молодежь, продолжает расти. Нам известно, что большинство европейских джихадистов – молодые мусульмане с иммигрантскими корнями с нижней половины социально-экономической лестницы.
На настоящий момент мы не можем сказать с определенностью, какое воздействие указанная неэффективность оказала на их радикализацию. Тем не менее, десятки европейских исследований указывают на то, что европейские джихадисты, как группа демонстрируют более низкие, чем в среднем показатели образования, занятости и криминальной активности.
Мы также знаем, что количество европейских мусульман продолжает расти – в результате иммиграции и относительно высокой (но снижающейся) рождаемости. По данным Pew Research, мусульманское население в Северной, Западной и Южной Европе с 2010 по 2030 годы возрастет на 50%, с 25 миллионов до 37 миллионов человек. Самый высокий относительный прирост ожидается в Северной и Западной Европе (98% и 45% соответственно). В северной Европе количество мусульман увеличится с 3,8 миллионов до 7,5 миллионов человек, в Западной Европе – с 11,3 до 16,4 миллионов человек. В северной Европе доля мусульманского населения увеличится с 3,8% до 7%, в Западной Европе – с 6 до 8,6%, в Южной Европе – с 6,9% до 8,8%.
Pew также предполагает, что во всех европейских странах, за исключением Балкан, среди мусульманского населения будут преобладать мужчины. В Британии, Норвегии и Испании отношение полов в мусульманском секторе будет 120 мужчин на 100 женщин. Мусульманское население также моложе европейского, и несмотря на то, что этот разрыв будет сокращаться, пропорция мусульманского населения в возрасте до 30 лет предположительно будет 42% – по сравнению с 31% у не-мусульман. Следует учитывать, что анализ Pew был завершен до кризиса 2015 года, в результате которого более миллиона мусульман появились в Западной Европе, при том, что 60% из них – мужчины в возрасте до 35 лет.
Более важно, есть все основания полагать, что экономическая неэффективность мусульман продолжится. В большинстве европейских стран мусульмане – наиболее социально незащищенная религиозная группа. Это – следствие трех факторов: во-первых, многие мусульманские иммигранты прибывают с низким уровнем образования, во-вторых, социальная мобильность в европейских странах (за исключением Скандинавии) – посредственная, и в третьих, существует дискриминация мусульман на рынке труда. У нас есть все основания предполагать, что количество экономически недовольных молодых мусульман в 2030 году будет больше, чем сегодня.
Арабский терроризм, нацистское подполье и советские спецслужбы
Все это может и не сыграть никакой роли. Только крошечная часть европейских мусульман вовлечена в джихадистскую активность, и эта пропорция варьируется, в зависимости от страны и этнических субпопуляций мусульманской общины. Также следует учитывать большую роль в джихаде европейцев, принявших ислам. Таким образом утверждение о том, что рост мусульманской общины автоматически приведет к росту количества мусульманских экстремистов на данный момент обосновать трудно.
Макро-тренд 2: больше дельцов
Второй и более важный тренд – увеличение количества людей, которые могут стать “предпринимателями”, дельцами от джихада, строителями местных сетей и ячеек. Это объясняется тем, что последний джихадистский кризис породил беспрецедентное количество иностранных боевиков и прочих активистов, располагающих авторитетом, необходимым для строительства джихадистских сетей.
Обычно вербовка происходит через социальные сети, где иностранные боевики и прочие ветераны играют важную роль в формировании радикальных сообществ. Этот механизм обеспечил заслуживающую вниманию историческую непрерывность в сетях, из которых состоит европейский джихадизм. Активисты 80-х радикализовали новое поколение боевиков 90-х, которые, в свою очередь построили новые террористические сети 2000-х, а те, в свою очередь, повлияли на новых рекрутов 2010-х. С несколькими оперативниками действующими по сей день, мы можем проследить генеалогию таких сетей до начала 90-х.
.Как представляется, европейские джихадисты занимаются своим делом “пожизненно”. Многие ветераны не участвуют в различных заговорах напрямую, потому что знают, они – на радаре у властей, но они продолжают рекрутировать в новые сети и помогать им советом..
Предположительно, существует два типа таких ветеранов, которые могут строить подобные сети – люди, поехавшие на джихад, и люди, сидевшие в тюрьме по обвинениям в терроризме. За прошедшие пять лет мы видели очень много представителей и той, и другой группы. В 2011-2016 более 5 тысяч европейских мусульман выехали на сирийский джихад, большинство из них воевали в составе радикальных групп – Джабхат ан-Нусра и ISIS. Для сравнения, количество европейских боевиков, выехавших на джихад за весь период 1990-2010 года вряд ли превышало тысячу.
По разным оценкам, от 20 до 30% этих сирийских путешественников (1000-1500 человек) вернулись. Количество возвращающихся может возрасти в ближайшие несколько лет, но трудно предсказать, сколько таких людей вернется. В любом случае, большинство из них – потенциальные будущие активисты. недавние германские исследования показали, что только 10% лиц вернувшихся из Сирии разочаровалось в джихадистской идеологии.
Относительно заключенных, существует статистика Европола. Между 2011 и 2015 в связи с расследованием дел об исламистском терроризме были арестованы 1579 индивидов. Сюда не входит статистика Британии, которая не делится своими данными с Европолом. Тем не менее, сама Британия сообщила, что за указанный период были арестованы по обвинению в терроризме 1199 человек ( и 932 в предшествующие пять лет). Не все арестованные были исламистами, но мы знаем, что 88% арестованных по данной статье – мусульмане.
152 человека отбывают наказания в британских тюрьмах по обвинениям, связанным с джихадизмом. Еще 1000 человек сидящих в тюрьмах относится к категории “риска радикализации”. Во Франции количество таких заключенных на октябрь 2016 года составляло 349 человек. Еще 1336 человек были задержаны по “делам, связанным с радикализацией”. Еще 359 уже “радикализованных” сидят в тюрьме. В Бельгии количество арестованных по делам о терроризме на июнь 2016 года составляло 117 человек.
По самым консервативным оценкам, сегодня в Европе находится около 2 тысяч исламистов или с опытом участия в джихаде, или отсидевших в тюрьме по террористическим обвинениям.
Этот вызов “ветеранов-предпринимателей” усугубляются особенностями европейской юридической системы, а именно, радикализацией в тюрьмах и относительно короткими сроками (по сравнению с Соединенными Штатами и Ближним Востоком). Многие, кто садится в тюрьму с джихадистскими убеждениями , и некоторые уголовники радикализуются во время отсидки. Около ¾ из 583 арестованных и осужденных по обвинениям, связанным с 9/11, отсидели свои сроки и выпущены из британских тюрем. Большинство из них придерживаются все тех же экстремистских убеждений из-за которых они и попали в тюрьму. Около ⅔ из этих людей отказались принимать участие в программах де-радикализации, целью которых было исправить их экстремистское поведение.
Более того, многие заключенные с радикальными убеждениями отбывают весьма умеренные сроки. В 2012 году средний срок по делам о терроризме в Британии, Германии и Франции был шесть, шесть и пять лет соответственно, в 2013 – 9, 4 и 7. Многие заключенные сидят не полный срок, некоторые – меньше половины.
В нашем распоряжении нет данных о приговорах за последние несколько лет, но есть все основания полагать, что они относительно коротки – потому что они, главным образом, были вынесены за участие в джихаде на территории иностранных государств. Это считается менее серьезным преступлением, чем организация террористических атак на территории европейских государств. Это дает основания предположить, что в ближайшие 5-10 лет многие индивиды с джихадистким послужным списком будут освобождены – при том, что их средний возраст будет около 30 лет – то есть для продолжения их террористических карьер останется еще много времени. Многие из них превратятся в предпринимателей джихада в 2020-х.
Макро-тренд 3: Перманентный конфликт на Ближнем Востоке
Третий тренд – очевидное продолжение конфликта на Ближнем Востоке , в Северной Африке и в Южной Азии. Существующие конфликты не показывают признаков затухания и новые могут взорваться в любой момент. Это обеспечит европейских джихадистов в обозримом будущем и причинами для джихада и возможностями тренировки.
Эволюция джихадизма в Европе всегда была тесно связана с событиями в мусульманском мире. Для начала, джихадизм появился в Европе в 80-90-х годах вместе с исламистскими инсургентами, которые обнаружили в Европе убежище и место для сбора денег. После того, как к середине 90-х Европа развила внутри себя аборигенное джихадистское сообщество, конфликты в мусульманском мире продолжали влиять на него двумя важными факторами. первый – предоставление поводов для конфликта, которые бы заинтересовали мусульманское иммигрантское население и создавали резонанс для нарративов , согласно которым ислам атакуют кафиры и еретики. Европейские джихадисты были всегда более озабочены войнами в мусульманском мире, чем “местными” европейскими проблемами, вроде запрета на хиджаб.
Второй механизм, с помощью которого конфликты в мусульманском мире влияют на европейский джихадизм – это развитие организаций, готовых принять европейских джихадистов. Многие конфликты, возникшие в мусульманском мире после 1990 года характеризовались участием иностранных боевиков из Европы. В результате этого, европейские боевики получили, за последние 25 лет, опыт участия в боевых действиях в самых разнообразных зонах конфликта – Таджикистане, Сомали, Боснии, Чечне, Афганистане, Косово, Палестине, Ираке, Ливане, Йемене, Мали, Ливии и Сирии.
Участие в этих конфликтах сопровождалось передачей военных и специальных навыков европейским джихадистам, их радикализацией и повышением их социального статуса для рекрутинга новых поколений боевиков. Зоны конфликтов также дают джихадистам “стратегическую глубину”, и могут служить убежищем и накопителем потенциала в эпоху хорошо управляемых и охраняемых западных обществ. У европейских экстремистских крайне-правых группировок, например, нет подобной “стратегической глубины”, они “обложены” в Европе, где находятся на милости секретных служб.
За прошедшие пять лет мы стали свидетелями вспышки нескольких новых конфликтов – в Сирии, Йемене, на Синайском полуострове, в Ливии, Мали и северной Нигерии. Между тем ни один из ранее существовавших конфликтов не был разрешен. Результат – пояс войн и восстаний от Мали до Афганистана, в каждом из которых участвует одна или более исламистских группировок.
Самым запредельным примером является Исламское Государство, за считанные годы выросшее из небольшой иракской группировки в прото-государство с армией , насчитывающей десятки тысяч солдат. Но джихадистская активность нарастает и в других местах. По данным Global Terrorism Database, террористические инциденты на Ближнем Востоке, в Северной Африке и Южной Азии подскочили от 3500 в 2010 до 12000 в 2014.
Макро-тренд 4: Продолжающаяся операционная свобода в интернете
Четвертый макро-тренд – большие свободы для тайных агентов в интернете, которые, в случае если они не будут ограничены будут по-прежнему позволять европейским джихадистам распространять пропаганду, рекрутировать и планировать операции он-лайн.
Интернет предоставляет большой спектр преимуществ для террористических групп. Он быстр, дешев, покрывает любые расстояния. Он драматически снижает затраты на исполнение ключевых задач мятежников – распространение пропаганды, вербовку, собирание средств, разведку и координацию операций. На практике, однако, террористические группы никогда не были в состоянии полностью использовать ресурсы интернета из-за контрмер правительств.
Перед лицом репрессий он-лайн мятежники сталкиваются с несколькими проблемами, включая проблему доступа (они должны обеспечить такие условия, в которых им не заблокирован доступ к интернету), проблема безопасности (они должны обеспечить такие условия, при которых полиция не прослушивает их коммуникации), проблема доверия (они должны обеспечить такие условия, в которых они уверены то те, с кем они говорят – не полицейские агенты) и проблема перенасыщения ( они должны обеспечить такие условия, в которых их пропаганда не тонет в потоке конкурентных сообщений).
Степень, в которой террористы способны решить эти проблемы зависит от уровня репрессий и качества доступных технологий в данный момент времени. Поскольку репрессии оформляются политикой, а технология развивается всплесками, способность террористов использовать интернет в разные периоды времени была различной. Иногда у них больше свобод, иногда – меньше. В начале 2000-х интернет был делом новым, и джихади играли в кошки-мышки с государством. Во второй половине 2000-х эта ситуация полностью переменилась , и джихади были резко ограничены в использовании интернета.
Около 2010, однако, ситуация изменилась снова и произошло то, что я называю джихадистской дигитальной революцией. Это произошло постепенно в результате нескольких изменений. Одним стало возникновение социальных сетей, предоставивших джихадистам гигантскую и удобную платформу коммуникаций. Парадоксальным образом, социальные сети предоставили им больше безопасности, потому что правительства не может с такой легкостью взламывать аккаунты мелкой джихадистской рыбешки в Twitter и Facebook, как могло взламывать джихадистские форумы 2000-х.
Другое изменение – возросшее использование шифрованных приложений вроде WhatsApp и Telegram. Это позволяет уклоняться от радаров наблюдения. Третьим фактором стало увеличение числа джихадистских активистов после 2011 года – и внутри, и за пределами Европы. Комбинация возросшего числа целей для наблюдения и большее разнообразие платформ для коммуникаций ошеломило службы безопасности – и они были вынуждены резко ограничить масштабы дигитального надзора, и заниматься только самыми серьезными фигурами.
В результате большинство ограничений, которыми характеризовались 2000-е ослабли. Начиная с 2010 джихадисткие группы оказались в состоянии распространять пропаганду в масштабах невиданных прежде, и они могут выкладывать важную тактическую информацию на блогах и сайтах, которые никогда не закроют. Европейские боевики в Сирии могут общаться со своими единомышленниками во Франции и Германии в реальном времени – возможность немыслимая для ветеранов, воевавших в Вазиристане или Йемене в 2000-х. Это создает “эффект плацдарма”, когда рекруты могут быть вдохновлены, убеждены и подбодрены друзьями, уже уехавшими на джихад.
Зловещим новым феноменом стала та смелость, с которой джихадисты в Европе используют дигитальные коммуникации для операционных нужд. В 2000-х террористы уклонялись от обсуждения деталей атак по телефону или в интернете, из опасения, что их разговоры будут перехвачены. В последнее время, мы , однако, видим как джихадисты координируют действия прямо во время атаки (как это было в Париже в ноябре 2015).
Если все эти четыре тренда верны, и продолжатся ближайшее десятилетие, нам следует ожидать усиления джихадистской активности в средне/долгосрочной перспективе. Мы можем увидеть даже более высокий уровень активности чем тот, что наблюдался до сих пор.
Трудно предсказать, в какой форме произойдет подобное воскрешение, но я предполагаю, что будущие предприниматели джихада будут следовать стратегии, подобной той, что придерживались так называемый “Стыковочные группы” конца 2000-х. Они организовывали группы, которые действовали в рамках национальных законов – какими бы они ни были в данный момент времени. Примерами стыковочных групп являются Islam4UK Британии и его отростки – как Sharia4Belgium в Бельгии, Fursan al-Izza или Prophet’s Umma. Они стали реакцией на репрессии против аль-Каиды.
Радикальные исламисты быстро поняли, что организационные структуры отметившиеся в сборе средств, боевой подготовке или рекрутинге подвергаются немедленному разгрому – и потому они ограничились исключительно словесной поддержкой джихада. Лидеры стыковочных групп – вроде Анджема Худари точно знали, как далеко они могут зайти до того, как начинаются неприятности. В результате этого такие группы распухли до внушительных размеров – но, как правило, поддались соблазну и начали отправлять людей в Сирию. Это случилось даже и с Худари, который в сентябре 2016 получил пять лет тюрьмы за такую деятельность.
Следует отметить, что “возросшая активность” не обязательно означает увеличение количества успешно осуществленных террористических атак. Европейские секретные службы адаптируются к новой угрозе и получат в свое распоряжение больше средств. Поэтому мы, скорее всего, увидим увеличение количества террористических заговоров – но большинство из них провалятся – что происходит и сейчас в Европе. Мы также можем увидеть нарастание других видов такой активности – таких, как ненасильственная агитация или отправка на джихад в другие страны.
Наиболее вероятно, что эта активность будет нарастать не по прямой, но в качестве колеблющейся кривой – в этот год больше, в следующий меньше, с прогрессивно нарастающими пиками. Даже в этом пессимистическом сценарии активность не будет расти всегда. Одна из гипотез – она продолжает нарастать до тех пор пока боевики, завербованные в 2010 будут политически активны – то есть, следующие 10-15 лет. Эта гипотеза исходит из того, что джихадистский кризис 2010-х породил невероятное число новых активистов – из-за существования лазеек в законах относительно иностранных боевиков и доступности поля обучения – сирийской войны. Но это – не более , чем догадка. Такое нарастание может продолжаться больше или меньше чем указанный 15-20 летний период.