Ислам в Бельгии

Именно так можно сформулировать один из главных вопросов, стоящих сегодня перед бельгийским обществом. Причём, с каждым днём этот вопрос становится всё более актуальным, а над выбором размышляет всё больше граждан страны. Тех же, кто пока не замечает, что происходит вокруг или не задумывается об этом, определиться могут заставить уже в самом ближайшем будущем. Но обо всём по порядку.

В 2010 г. Бельгия стала первой страной Европы, запретившей ношение в общественных местах никаба и любой одежды, закрывающей лицо и препятствующей процессу взаимной идентификации. Официально мера подавалась как исключительно светская, но сразу было ясно, что на практике она направлена на то, чтобы свести к минимуму проявления нездорового религиозного фанатизма (как известно, Коран разрешает мусульманкам ходить с открытым лицом), которые в последние годы стали не только в Бельгии, но и во всей Европе весьма распространёнными.

Тогда сложилось впечатление, что власти всерьёз обеспокоены возможной исламизацией страны и ситуацией в обществе, в котором, благодаря чрезмерной толерантности со стороны европейцев и безразличию со стороны мусульман, стали повседневной нормой такие псевдоисламские явления, как никаб и паранджа, убийства чести, бандитские группировки, совершающие под предлогом защиты ислама насильственные действия не только в отношении кафиров-коренных жителей, но и своих единоверцев. А также открытая агрессивная пропаганда превращения Бельгии в халифат и искоренения демократических ценностей. С тех пор прошло уже практически два года, которые показали, что масштаб изменений в бельгийском обществе не только не уменьшился, но растёт угрожающими темпами. Угрожающими, потому что речь идёт уже фактически о социально-культурной и религиозной идентичности целой страны.

Термин «Еврабия» в европейской публицистике и аналитике появился уже достаточно давно и первоначально обозначал не совсем то (точнее, совсем не то), что олицетворяет в наши дни. Сегодня же это слово всё больше употребляется для того, чтобы охарактеризовать весьма серьёзный уровень исламизации (и в это понятие приходится включать не только саму религию, но и паразитирующие на ней течения, секты и движения) Старого Света в начале XXI в. И именно Бельгию некоторые авторы сегодня склонны считать столицей Еврабии.

Такой вывод, в частности, содержится в книге «Ирис и Полумесяц» социолога Феличе Дассето, опубликованной осенью 2011 г. католическим университетом Лувена, ведущим франкоязычным вузом Бельгии. Автор книги делает вывод о неизбежности полной исламизации страны, если ситуация будет и дальше развиваться по текущему сценарию. А сценарий этот, сформированный ещё в середине прошлого века программами по привлечению в страну дешёвой рабочей силы преимущественно из мусульманских стран и дополненный программами по воссоединению семей десятилетия спустя, привёл к тому, что около четверти населения Брюсселя сегодня составляют мусульмане, главным образом, выходцы из Турции и Марокко (в соотношении приблизительно 25% на 65%).

«Брюссель стал самым мусульманским городом Европы, в реальных цифрах здесь проживают 300 тысяч верующих, проповедующих ислам. В практическом аспекте ислам привлекает в Брюсселе больше людей, чем римско-католическая церковь, политические партии и даже профсоюзы», - приводят цитаты из книги новостные ленты. Сегодня в городе активно действуют порядка 200 мусульманских организаций и 77 мечетей.

Выходцы из таких стран, как Пакистан, Албания и Египет составляют в среде мусульманской иммигрантской диаспоры 10%-е меньшинство, однако в социальном плане не менее активны. Причём, эту активность далеко не всегда можно назвать положительной. В особенности это относится к пакистанцам, которые организовали своего рода патрулирование отдельных районов Брюсселя с целью карать тех, кто, по их мнению, не соблюдает законы ислама.

Причём, речь идёт именно о карательных мерах, поскольку молодые экстремисты не прибегают к таким методам, как внушение или убеждение, а без лишних разговоров избивают провинившегося. И то ли пакистано-бельгийцы настолько не уверены в себе, то ли чересчур невежественны (а, скорее всего, и то, и другое), но обычно в роли таковых выступают женщины-мусульманки, замеченные в отношениях с немусульманами. От рукоприкладства «правоверных» не останавливает даже священный Рамадан, что подтверждает случившееся 3 августа 2011 г., когда трое (!) пакистанцев напали на мусульманку, как только она оказалась без защиты своего спутника-кафира.

К счастью, исламская община страны всё же не единогласно одобряет такое поведение молодых людей. Так, член парламента Брюсселя Фуад Ахидар (Fouad Ahidar) следующим образом комментировал случившееся: «В прессе мы нечасто слышим о таких выходках, однако в реальности дела обстоят куда хуже. Такое действительно периодически случается. Я хочу подчеркнуть, что подобное не является актом веры. Эти действия совершает экстремистски настроенная молодёжь, получившая плохое воспитание.

Более того, меня удивляет, что такое может происходить во время Рамадана. Сейчас мусульманин должен относиться к другим людям с большим уважением, чем в другое время. Я сам женат на фламандке, и у нас никогда не было каких-то проблем с этим. Надеюсь, этих молодых людей строго накажут». Тогда по горячим следам удалось задержать одного из нападавших, 19-летнего Мухаммеда, который заявил на допросе, что атаковал мусульманку, т.к. считает неприемлемыми её отношения с немусульманином.

Кстати, именно имя Мухаммед вот уже несколько лет является самым популярным именем для новорожденных мальчиков не только в Брюсселе, но и в Антверпене, втором по величине городе страны. Во многом такому положению дел способствуют высокие темпы рождаемости. Среди мусульман Брюсселя 35% составляет молодёжь не старше 18 лет, тогда как среди бельгийцев аналогичный показатель равен 18%. Это обстоятельство уже сейчас обуславливают тот факт, что в начальных школах Антверпена 40% являются мусульманами.

При этом, мусульманская молодёжь, включая подростков, куда более активно ищет своё место среди единоверцев страны, чем их родители и представители ещё более старшего поколения, иммигрировавшие в Бельгию в середине ХХ столетия. Именно такой вывод содержится в исследовании социолога Лейлы аль-Башири, интервью с которой опубликовало издание «Le Soir». Аль-Башири пишет, что молодые адепты ислама в настоящее время всё активнее стремятся самостоятельно «выбирать себе имамов и проповедников», таким образом отказываясь от консервативных взглядов старших членов мусульманского сообщества, выбиравших мечети по «национальному» признаку, т.е., посещая либо «марокканскую», либо «турецкую» или «пакистанскую» мечеть. Согласно классификации Л.аль-Башири, активную исламскую молодёжь Бельгии сегодня можно подразделить на «строгих нео-салафитов», «интеллектуальных братьев-мусульман» и «мусульманских феминисток».

Эти группы вдохновляются ультраконсервативными проповедниками-ваххабитами из Саудовской Аравии и египетским движением «Братья-мусульмане» соответственно. Причём, «мусульманских феминисток» так же можно считать своего рода ответвлением «Братьев-мусульман».

По традиции, различия во взглядах на ислам у этих групп определяют и различия практически во всех сферах повседневной жизни, начиная с внешнего вида и заканчивая всем, что связано с религиозными практиками. Так, «нео-салафиты» отпускают длинные бороды и одеваются преимущественно в длинные белые одеяния (женщины, соответственно, в чёрные или серые – джильбабы). Центром их активности в Бельгии является Соборная мечеть Брюсселя в Джубили-парк, реконструированная из Восточного павильона Национальной выставки (1880 г.) в 1978 г. на деньги Саудовской Аравии.

Там же располагается Исламский Культурный Центр Бельгии. По мнению Л.аль-Башири, их сторонниками, в основном, являются выходцы из бедных мусульманских семей, дистанцирующиеся от общества и стремящиеся самоутвердиться посредством строгого следования предписаниям своей религии. Напротив, сторонники «Братьев-мусульман» полагают, что именно активная общественная деятельность является ключом к успеху и продуктивной популяризации своих взглядов.

Сторонники этой группы, в европейской прессе нередко именуемые «умеренными мусульманами» или представителями «евроислама», обычно не выделяются внешне и ориентируются на таких фигур, как регулярно выступающий в Бельгии с лекциями швейцарский профессор и публицист Тарик Рамадан. Что касается, «мусульманских феминисток», которые считают хиджаб «символом свободы и признаком эмансипации», полагая, что «в женщине в платке собеседник видит, прежде всего, личность, а не ее тело», то, судя по всему, Л.аль-Башири выделила их в отдельную категорию исключительно для создания видимости гендерного равноправия в том, что касается происламской активности в Бельгии.

Действительность всё же показывает, что доминирование мужчин в этой области является неоспоримым, да и сама Л.аль-Башири признаёт, что даже в Брюсселе «феминистки» составляют крайне незначительное меньшинство в мусульманском сообществе.

В целом, ситуация в данной области похожа на то, что происходит и во многих других государствах Европы, где исламские диаспоры так же демонстрируют высокие темпы рождаемости, (что исключительно способствует ежегодному значительном увеличению мусульманского населения), а молодёжь активно ищет свой путь в исламе, отличный от того, по которому шли их родители. Нередко бывает и так, что этот поиск пути заводит современную европейскую исламскую молодёжь «не туда». Но, похоже, что именно в Бельгии ситуация в этом плане уже сегодня близка к критической.

К критической, потому что число мусульман в стране в настоящее время уже достаточно велико для того, чтобы здесь в полную силу развернулись конфликты, характерные сугубо для исламского мира, но никак не для Европы (и это на фоне роста псевдоисламских невежественных выходок со стороны тех же пакистанцев, о которых говорилось выше). Так, уже в самом ближайшем будущем Бельгия может стать ареной жёсткого суннитско-шиитского противостояния. Различные эпизоды этого противостояния не раз имели место в крупных городах в течение последнего времени, а самым свежим стал поджог шиитской мечети салафитами 12 марта 2012 г.

Нападение на мечеть «Рида» в Брюсселе, считавшуюся одной из главных шиитских мечетей страны, произошло незадолго до вечернего намаза, когда трое злоумышленников зашли в здание, разбили окна, облили помещение бензином и подожгли. В результате нападения погиб имам мечети, пытавшийся погасить пламя. Почти сразу же полиция задержала одного из нападавших, оказавшегося членом радикальной организации салафитов.

Ранее со стороны последних в адрес мечети уже неоднократно поступали угрозы, из-за чего здание в 2007 г. пришлось поместить под охрану полиции. По свидетельству очевидцев, нападавшие выкрикивали антишиитские лозунги. В связи с этим, вице-президент Организации бельгийских мусульман Изабель Прель выразила озабоченность ростом антишиитской пропаганды в стране, полагая, что она подпитывается «отдельными государствами, в частности, Бахрейном».

Феличе Дассето полагает, что Брюссель уже к 2030 г. можно будет назвать мусульманским городом, когда, по его подсчётам, адепты ислама составят большинство его жителей. Но среди представителей исламского сообщества Бельгии уже сегодня немало тех, кто стремится всеми силами приблизить это время. Одной из самых активных сил в этом отношении является группа салафитов Sharia4Belgium (Шариат для Бельгии), как явствует из названия, ставящая своей целью повсеместное внедрение законов шариата в стране, а также последующее её превращение в халифат. Уже сейчас активность этой группы на пути достижения своих целей без преувеличения можно назвать запредельной. Свои взгляды участники движения пропагандируют максимально открыто и агрессивно, разве что, не прибегая к явному насилию.

В рамках различных акций шариат прямо противопоставляется либеральным законам и демократическим ценностям, которые, по мнению Sharia4Belgium, должны быть полностью ликвидированы. Примером рядовой акции группы может служить действо в Антверпене, имевшее место 4 января 2012 г. Тогда несколько десятков членов группы собрались в центре города, распространяя листовки, прославляющие ислам и критикующие западный образ жизни. Демонстрация не была санкционирована, однако для салафитов это, естественно, не было проблемой. Более того, они весьма навязчиво атаковали прохожих со своими антизападными лозунгами и отказались идентифицировать себя по требованию полиции, прибывшей на место этой импровизированной промо-акции и задержавшей экстремистов за нарушение общественного порядка.

Ещё одной и куда более знаковой инициативой Sharia4Belgium стало учреждение в том же Антверпене, в районе Боргерхут, первого в Бельгии шариатского суда осенью 2011 г. Пока что суд занимается разрешением конфликтов, связанных с семейным правом и правом наследования, но даже этого достаточно для того, чтобы серьёзно подорвать компетенцию гражданских судов Бельгии, ведь либеральное законодательство, в отличие от шариата, не позволяет выгонять женщину на улицу ни с чем после произнесения всего лишь нескольких слов. Так куда же пойдут (да что там, уже идут) мусульмане-мужчины: в гражданский суд Бельгии, который вполне может присудить бывшей жене половину имущества или в шариатский суд? Ответ очевиден.

Проблема вербовки и возврата боевиков-террористов:
опыт Европы и перспективы России
В статье:
Как борются с возвращением экстремистов в Европу

Кроме того, именно в шариатском суде мусульмане решают вопросы, связанные с т.н. браками по принуждению, когда супругов без их согласия женят друг на друге родители пары (впрочем, принуждают чаще всего только девушек). В Бельгии число таких браков стало столь угрожающим, что власти страны в 2007 г. законодательно отменили и запретили все браки, заключенные таким образом. Сегодня виновным в принуждении к браку грозит до 2 лет лишения свободы и штраф до 2500 евро. Вот только кого из мусульман это остановит, когда под боком есть удобный шариатский суд?

Кстати, любопытно, куда в этой ситуации смотрят «мусульманские феминистки»? Такого ли отношения к себе со стороны своих мужчин-единоверцев они желают? Или они феминистки только по отношению к кафирам-европейцам? Судя по отсутствию какой-либо реакции со стороны этой группы на создание суда, Лейла аль-Башири явно поторопилась приписать им сколь-нибудь серьёзную роль и влияние в общественной жизни страны.

Само собой, активисты Sharia4Belgium останавливаться на этом не собираются, стремясь, с одной стороны, увеличить число шариатских судов в стране, а с другой – расширить их компетенцию, включив в неё и сферу уголовного права. А это значит, что и т.н. «убийства чести», которые, благодаря массовому невежеству многих иммигрантов, прочно вплелись в «европейский» ислам, плавно перетекут в шариатские суды. А как именно (ничтожные или условные сроки за убийства женщин мужьями, братьями, отцами) подобные дела решаются в государствах, именующих себя исламскими, например, в Пакистане, известно очень хорошо.

В чем ложь утверждений, говорящих что
Ислам религия мира
в статье:
Почему ислам религия войны
Причины того что европейцы и жители Востока несовместимы
в статье:
Почему мусульмане агрессивны

О намерениях экстремистов недвусмысленно говорит и предшествовавшая учреждению шариатского суда в Антверпене своеобразная промо-кампания в виде размещённых на сайте Sharia4Belgium призывов к бельгийцам «принять ислам и подчиниться законам шариата или быть готовым к последствиям». Кроме того, ресурс всячески пропагандировал отделение исламских общин Бельгии от общества страны, и значительная часть мусульман, по мнению того же Дассето, этим призывам следует. Всё это, похоже, не особенно смущает бельгийские власти, единственной реакцией которых на происходящее был запрет на деятельность сайта Sharia4Belgium. Впрочем, запрет был либо не полным, либо временным, поскольку сегодня его могут свободно посетить все желающие.

Во всей этой истории есть и ещё одно, не слишком заметное на первый взгляд, но, вероятно, самое важное обстоятельство. В последнее время, когда в европейских странах происходит что-либо, связанное с шариатом, регулярно всплывает и имя Анхема Чоудари, радикального проповедника из Великобритании, ярого сторонника торжества шариата на всём европейском континенте (да и во всём мире, само собой) и идейного вдохновителя «Проекта британских исламских эмиратов» – превращения 12 британских городов в автономные анклавы, управление в которых будет осуществляться в строгом соответствии с шариатом.

Чоудари какое-то время возглавлял в Соединённом Королевстве группу Islam4UK, преследовавшую цели, аналогичные тем, что ставит перед собой Sharia4Belgium. И, несмотря на то, что британские власти всё же поставили группу вне закона, её усилия способствовали появлению в стране нескольких десятков шариатских судов (в основном, неофициальных и полуофициальных), число которых сегодня приближается к сотне.

Подробно об организации ИГИЛ
в статье:
Анатомия ИГИЛ подробно
А также в статье:
Как создавалось ИГИЛ
А также еще:
Анализ по ИГИЛ

В настоящее время активность Чоудари простирается далеко за пределы «Британских исламских эмиратов». Поддержку от него получают соответствующие группы в ряде стран континентальной Европы, в том числе и бельгийская. Причём, британец делает это вполне открыто, а европейская пресса в погоне за «горячим» материалом с лёгкостью предоставляет ему площадку для пропаганды своих взглядов. В частности, именно этим занимается бельгийская газета «De Standaard», взявшая у Чоудари интервью, приуроченное к учреждению первого в стране шариатского суда.

«В Бельгии значительное исламское население, особенно в городах. Торжество шариата наступит при помощи одного из четырёх способов: или большинство население примет ислам; или иностранные исламские силы завоюют страну; или случится восстание против притеснения мусульман; или мусульмане свергнут правящий режим, и общество будет объединено под главенством ислама», - пророчит Чоудари в интервью бельгийскому таблоиду.

Подобные события со всей ясностью показывают, что создание параллельной правовой исламской системы в Бельгии (да и в других европейских странах) – лишь один из этапов реализации весьма амбициозного плана по превращению Европы в некое подобие нового халифата, который сегодня реализуют салафиты. Причём, делается всё это в открытую, посредством откровенной демонстрации презрения к европейскому законодательству, европейскому обществу, ценностям и традициям.

И поскольку речь идёт не о терактах или каких-либо насильственных действиях со стороны разного рода экстремистов, а о являющемся неотъемлемой и основополагающей частью ислама шариате, то коренные европейцы сегодня имеют все основания справедливо считать, что мусульмане (не исламисты, не радикальные экстремисты, а именно мусульмане) вступили с Европой в открытое противостояние, т.е., фактически, объявили ей идеологическую войну до победы. И война эта ведётся на её территории. Эти тенденции были очевидны давно и постоянно озвучивались многими политологами и экспертами, однако ряд обстоятельств и, наверное, либеральная склонность европейцев к поиску разумного компромисса, не позволяли им до поры рассуждать в подобном ключе.

Основы работы экстремистов Халифата с населением
в статье
Как работает пропаганда ИГИЛ

Приходится констатировать, что в исламской европейской среде сегодня слышен лишь голос салафитов, фундаменталистов, сторонников превращения Европы в халифат, живущий по законам шариата. А вот голос каких-либо исламских сил, готовых к взаимовыгодному компромиссу с немусульманской Европой, к комфортному сосуществованию и продуктивному диалогу, на этом фоне не слышен совсем. Впору сделать вывод, что подавляющее большинство адептов ислама на континенте негласно поддерживает салафитов и их агрессивный курс на торжество законов шариата во всём Старом Свете, а, следовательно, на уничтожение Европы как таковой.

Отсутствие у европейских мусульман явно выраженной конструктивной позиции в двусторонних отношениях и негласный курс на подавление всего, что связано с немусульманскими традициями и ценностями вынуждают говорить о том, что доминантой в поведении мусульман континента стала еврофобия, гласная или молчаливая неприязнь (если не ненависть) ко всему, что не вписывается в рамки исламского видения мира). Налицо открытый конфликт, а это означает, что мусульманам в европейских странах очень скоро будет бесполезно жаловаться на проявления исламофобии или действия ультраправых политических партий, поскольку в таких условиях значительная часть (если не большинство) даже самых толерантных коренных европейцев будет считать вышеперечисленное неприятным, но необходимым злом.

По крайней мере, до тех пор, пока со стороны исламского сообщества континента не последует явно демонстрируемое стремление к компромиссу и диалогу. Пока оно не проявит свою заинтересованность в том, чтобы наравне с немусульманами и коренными жителями континента взять на себя ответственность за его будущее, вместо того, чтобы позиционировать себя в качестве его единственно возможного хозяина.

Отношение к науке в исламе
в статье
Исламские научные достижения

От кого точно не стоит ждать подобных шагов, так это от экстремистов из Sharia4Belgium. Эта группа уже запятнала себя тем, что в неё входили несколько человек из исламистского террористического подполья, частично ликвидированного бельгийскими правоохранительными органами в ходе спецопераций осенью 2010 г. Тогда в Бельгии, Нидерландах и Германии было задержано в общей сложности 11 человек в возрасте от 20 до 30 лет.

Арестованные – в основном, граждане Бельгии марокканского и чеченского происхождения – обвинялись в подготовке теракта на территории страны, сборе средств и вербовке боевиков для чеченской группировки «Кавказский эмират». Необходимо отметить, что именно в Бельгии нашло себе самый комфортный приют большинство чеченцев, поддерживающих «Кавказский эмират» и по разным причинам иммигрировавших из России. Здесь же проживает и самая многочисленная чеченская диаспора в Европе.

Ну а пока те же бельгийские мусульмане молчаливо поддерживают салафитов и их тактику агрессивного противостояния демократическим законам и ценностям страны, в которой они обрели комфортную жизнь, ультраправые и консервативные политические силы страны сопротивляются подобному развитию событий и предпринимают ответные шаги.

В Бельгии к таковым относится партия «Фламандский интерес» (Vlaams Belang), одним из лидеров которой является Филип Девинтер. Партия сразу же потребовала от властей страны закрыть шариатский суд в Анверпене. «Шариатский суд – это очередной шаг к исламизации Антверпена. Конституция даёт светским судам монополию на разрешение судебных случаев. Невозможно иметь параллельную правовую систему шариатских судов, которые выносят решения на основе положений, противоречащих ценностям нашей конституционной демократии», - заявил Девинтер в интервью изданию «Het laatste Nieuws».

Особенности развития исламского общества в некоторых странах
в статье
Почему деградируют мусульмане?

Ситуация складывается так, что именно Девинтера в настоящее время можно назвать главным защитником традиционного бельгийского общества от агрессивной кампании части мусульман страны, приводящейся под лозунгом «принимайте шариат или уходите». В рамках этого противостояния Девинтер осенью 2011 г. (тогда же начал работать и шариатский суд в Антверпене) в городе Хобокен принял участие в общественных дебатах на тему «Ислам во Фландрии: друг или враг»?

Оппонентом политика в рамках дебатов был пресс-секретарь движения Sharia4Belgium Абу Имран, сформулировавший позицию движения (и, судя по молчаливому одобрению, позицию подавляющей части не только бельгийского, но и европейского мусульманского сообщества в целом) следующим образом: «Нужно обратить Бельгию (читай, Европу) в исламское государство, у нас найдётся немало служителей, учителей и лидеров, которые смогли бы стать халифами. Мы – группа молодых мусульман, которые хотят ввести чистейшую форму ислама. Мы отвергаем демократию. Филип Девинтер прав, это начало исламизации Антверпена. И всем неверным остаётся либо приспосабливаться, либо уйти».

Девинтер, в свою очередь, коснулся первопричины сложившейся ситуации, справедливо отметив, что в происходящем наступлении на их ценности и традиции европейцы должны, прежде всего, винить собственную пассивность: «Проблема заключается в том, что в Антверпене, во Фландрии и во всей Европе подобная чушь должна выслушиваться и приниматься всеми толерантно. В этом наша проблема и наша слабость. Я не боюсь показаться нетолерантным, говоря, что это должно быть запрещено. Если Запад настолько плох и пришёл в упадок, а исламский мир такой великий, что вы тогда тут делаете»?

Особенности отношения к нетрадиционному сексу
в статье
Гомосексуализм в Исламе

Противостояние между Девинтером и сторонниками превращения Бельгии в халифат вышло на новый уровень в марте 2012 г., когда политик запустил новую кампанию «Женщины против исламизации» под лозунгом «Свобода или ислам? Тебе выбирать!». В рамках кампании по Фландрии распространялись плакаты, на которых была изображена 19-летняя дочь Девинтера Анна-Софи, одетая в бикини и бурку, закрывающую лицо. На кампанию немедленно отреагировал Абу Имран из Sharia4Belgium, разместивший на You Tube видеоролик, в котором плакаты кампании подверглись вандализму. В дополнение к этому Имран призвал Анну-Софи раскаяться, принять ислам и носить паранджу, а её отца назвал сутенёром.

Очевидно, что если ситуация в Бельгии (да и во многих других европейских странах) будет и дальше развиваться по данному сценарию, то закономерным следствием этого в лучшем случае станет открытое противостояние с элементами насилия между ультраправыми и сторонниками салафитов, которое периодически можно наблюдать уже сегодня.

Постепенно с обеих сторон в него будет вовлекаться всё больше человек, однако салафитам и исламским экстремистам вряд ли стоит рассчитывать на победу, поскольку в условиях тотальной угрозы европейской идентичности со стороны внешних сил (а вдохновляемые той же Саудовской Аравией салафиты могут считаться только таковой, где бы ни родились) эта идентичность может в полной мере проявить свою самую тёмную сторону. А в данном контексте наиболее вероятным вариантом представляется приход к власти сил фашистского толка, которые, как известно из истории, для достижения своих целей пользуются всеми средствами, и, пожалуй, дадут в этом плане немалую фору и исламистам.

Особенности развития исламского общества в некоторых странах
в статье
Исламский секс и правила интима

Европейское общество демонстрировало своё стремление и политическую волю к комфортному сосуществованию на своей территории с представителями иных культур и вероисповеданий с середины ХХ в., когда само же и позвало их себе на помощь. Результатом стал мультикультурализм, позволивший иммигрантам не только хорошо зарабатывать на чужбине, но и воссоединиться там со своими семьями, комфортно проживавшими на государственные пособия в компактных гетто.

И если первые поколения мусульман-иммигрантов в основном с благодарностью принимали подобные предложения, то сегодняшняя исламская молодёжь «благодарит» европейцев призывами к шариату и уничтожению демократии. Но у современных европейцев, похоже, терпение всё-таки не безгранично. А потому с каждым днём остаётся всё меньше возможностей для поиска продуктивного, устраивающего всех компромисса, особенно в условиях, когда большинство европейских мусульман в таковом, кажется, вообще не заинтересовано.

В Бельгии, как и повсюду в Европе, обостряются проблемы, порождаемые иммиграцией. Страна и без того с трудом сохраняет целостность. К многолетнему этнокультурному противостоянию фламандцев и валлонов добавляется напряжение вокруг новых диаспор со всеми их культурными отличиями. Параллельно с попытками «национализировать» и интегрировать ислам растет радикализация и этих диаспор, и остального общества.

Бельгия, как и другие страны ЕС, несколько десятилетий назад стала центром притяжения рабочей силы из стран Южной Европы, Марокко и Турции, а в 1990-е годы, в период войн в Африке, распада СССР и Югославии – еще и страной-убежищем для иммигрантов из зон этнических конфликтов. В совокупности выходцы из мусульманских стран и их потомки (как граждане, так и неграждане, среди которых и нелегальные иммигранты), на сегодняшний день составляют минимум 6% населения: в 2012 г. из 900 тысяч мусульман Бельгии большинство – около 412 тысяч – имели марокканское происхождение, 218 тысяч – турецкое, по несколько тысяч насчитывали албанская и чеченская диаспоры [1].

Основная причина европейской политики 20 века
в статье
Леваки и марксисты побеждают в Европе
Так же в статье
Франкфуртская школа, марксизм и толерантность

По статистическим прогнозам социолога О. Сервье из католического Университета Лювена, сделанным еще в 2008 г., к 2030 г. мусульмане станут самой многочисленной конфессиональной группой в столичном регионе Брюссель, где уже сейчас они составляют около 25% жителей [2].

Параллельно с ростом численности мусульман растет количество сообщений СМИ то о запретах на исламские символы в публичном пространстве, то о проявлениях политической радикализации мусульман. В 2011 г. в Бельгии введен в действие закон о запрете так называемой бурки (накидки с паранджой, закрывающей фигуру и лицо). Еще ранее в государственных школах, как ученицам, так и преподавательницам, запрещалось носить головные платки.

Обращения в суд долго не влияли на общую ситуацию, поскольку решение вопроса изначально было отнесено к компетенции школьных директоров, т.е. отдано на их личное усмотрение [3]. За 2005 – 2012 гг. раскрыто несколько террористических групп с участием бельгийских мусульман. В последние два года выяснилось, что как минимум 80 – 200 юных бельгийских мусульман воюют и гибнут в Сирии на стороне противников президента Б. Асада, считая внутриполитический конфликт в далекой стране своим джихадом [4].

Внимательное изучение всех, а не только очевидных фактов показывает паритет обеих тенденций. Радикализация – проблема всего бельгийского общества, а не только мусульманского сегмента. Государственная политика в отношении религиозных символов в публичном пространстве ужесточается применительно ко всем конфессиям, а не только исламу.

Почему Европа перестала быть военной силой
в статье
Причина военной слабости Европы

Предметом запрета становятся не только мусульманские бурки и головные платки, из обихода бельгийцев по решению правительства уходят также и рождественские елки в официальных учреждениях, и христианские названия праздников и каникулярных периодов. Но самое главное, постоянный дискурс «запретов» и «радикализации» затмевает общественную активность умеренных мусульман и действия государства по «национализации» ислама.

Под «национализацией» мы понимаем предоставление религии равного с остальными культами общественно-правового статуса, вытекающих из этого статуса преференций и возможностей проводить мероприятия и обряды, связанные с религиозной спецификой. Для мусульман такая национализация – символ того, что их присутствие признается новой реальностью, заслуживающей внимания и уважения. В политическом смысле «национализация» ислама подразумевает еще и формирование в каждой данной стране пула деятелей, способных представлять интересы нового крупного конфессионального сообщества и вести диалог по вопросам его религиозных потребностей.

Важно подчеркнуть: европейские страны не требуют от мусульман отказа от религиозной идентичности, а, наоборот, стараются поддержать ее сохранение, несмотря на сложности совмещения бытовых и политико-правовых аспектов ислама с правовой и политической культурой Западной Европы. (Частный случай таких сложностей – восприятие на Западе головных уборов мусульманок как формы гендерной дискриминации.)

Напротив, многие общественные учреждения уже предлагают меню по исламским правилам, разрешен ритуальный забой скота. Суды Бельгии пытаются учесть специфику мусульманского семейного права при разборе гражданских исков. Однако принятая у некоторых мусульман практика, например, устных разводов или многоженства ставит судебные системы Запада перед серьезными правовыми коллизиями, а социальные и финансовые службы, выплачивающие пособия, – перед сложноразрешимыми задачами.

Настоящий отец Евросоюза
в статье
Евросоюз придуман при Гитлере

Анализ значения и ценности усилий по национализации ислама в Бельгии предполагает изучение различных направлений этой политики и ее реальных результатов. Мы оставляем за собой право критически оценивать сомнительные решения, с учетом общественно-политического контекста.

Ислам в Бельгии – признание и его следствия

Бельгия еще в 1974 г. первой в Западной Европе [5] официально признала ислам и начала процесс его национализации с принятия Парламентом Закона от 19 июля 1974 г. Документ предоставил исламу все привилегии «признанных религий» – согласно Закону от 4 марта 1870 г. государство оказывает финансовую помощь сообществам приверженцев признанной религии на территории страны и оказывает содействие  административным организациям их локальных сообществ. Конкретно это выражается в выплате зарплат служителям признанного культа и юридической правосубъектности локальных конфессиональных сообществ, включая право на безвозмездное финансирование из бюджета местных властей их религиозно мотивированных потребностей, в том числе – школьного обучения основам своей религии.

Бельгия таким образом относится к странам, где, с одной стороны, в течение веков через преодоление конфликтов сложились кооперационные модели государственно-церковных отношений (Германия, Швейцария, Австрия и др.), а с другой, – взаимодействие с мусульманами насчитывает всего несколько десятилетий. Это отличает ее от бывших империй, имевших в прошлом мусульманский компонент в своем составе. Властям и населению приходится осваивать новые ракурсы толерантности, при том что бельгийское общество и без того расколото по этнокультурному признаку и даже политическая система отражает этот раскол. Одновременно под вопросом оказывается привычное секуляризованное мышление, ставшее составной частью западного гуманистического идеала.

В повседневном плане на чиновников ложатся новые функции: содействовать возведению архитектурно чуждых городскому ландшафту культовых зданий (мечетей), удовлетворять запросы мусульман в учреждениях. И к этому добавляется необходимость выделять дополнительные ресурсы для обеспечения безопасности в условиях пополнения рядов разных европейских экстремистов организациями исламистского толка.

Организованный НАТО и ЦРУ террор в Европе
в статье:
Террор НАТО в Европе и США

Мусульмане тоже сталкиваются с трудностями: как похоронить близких, если нет мусульманского кладбища; дать образование дочерям, если школьные правила предусматривают общие раздевальные комнаты для мальчиков и девочек? Естественно, схожие запросы были и есть не только у мусульман, но и у представителей традиционных для Бельгии религий: например, католики отдают детей в конфессиональные школы в том числе для того, чтобы избежать прилюдного раздевания и уроков полового воспитания (мусульмане Бельгии и других европейских стран в этой связи также порой предпочитают отдавать девочек именно в  католические школы); представители некоторых христианских течений не допускают участия детей в школьных карнавалах.

Другие религиозные сообщества привыкли воспринимать такие сложности не как притеснение государством, а как универсальный секуляризм. Мусульмане же, не знакомые с европейской историей борьбы за разделение на светскую и духовную сферы в политической и общественной жизни, видят тут только ущемление своей религии. Отчасти они правы: ислам, даже несмотря на признание, предусматривающее государственное содействие религиозным сообществам, все равно попадает в невыгодную позицию. Так происходит хотя бы из-за того, что в качестве универсальных на Западе воспринимаются нормы христианской церковной организации, и из-за банальной незаинтересованности чиновников решать нетипичные задачи.

Ведь церковная организация как иерархическая, так и территориальная, серьезно облегчает государству диалог с верующими и выполнение предусмотренных законом функций сотрудничества с религиозной общиной. Церковь выступает и легитимным посредником, представляющим христиан, и коллективом связанных дисциплиной партнеров. Тогда как не связанные в единую структуру мусульманские имамы, приходившие в казармы, госпитали и тюрьмы, до 1997 г., например, не получали от государства заработной платы, в отличие от священников-духовников (некоторые обращались в суд) [6].

Подробнее об истоках современного арабского терроризма в статье:
Арабский терроризм, нацистское подполье и советские спецслужбы
А так же в статье:
Связи арабов и нацистов

Тем не менее самое значимое для религиозного сообщества в Бельгии следствие государственного признания – право на бесплатное религиозное обучение в государственных школах – мусульмане начали реализовывать сразу. Уже с середины 1970-х гг. их дети проходят не общеобразовательный курс основ ислама, а именно конфессиональное обучение, и преподавать соответственно имеет право только мусульманин. В первые два десятилетия бельгийское правительство предпочло делегировать функции разработки учебных курсов и подбора учителей имамам Брюссельской Большой мечети и сотрудникам ее образовательных структур. Этот храмово-культурный комплекс, включающий единственную в Бельгии мусульманскую школу, был возведен в конце 1960-х гг. на средства спонсоров из стран Персидского залива по инициативе самого бельгийского правительства, желавшего укрепить отношения с поставщиками энергоносителей.

Таким образом в школах Бельгии стал распространяться ваххабитский ислам, вдохновляемый и контролируемый из Саудовской Аравии. В 1990-е гг. бельгийские власти, наконец, озаботились этим, и в следующем десятилетии в Бельгии появились свои платформы подготовки педагогических кадров и учебных программ, нацеленных на интеграцию мусульман в бельгийское общество. Кроме того, еще с начала 1990-х гг. правительство работало над созданием административного и представительного органа бельгийских мусульман, во взаимодействии с которым оно могло бы стимулировать «умеренный» ислам и контролировать школьное конфессиональное обучение. К 2001 г. в мечетях и школах преподавали уже более 700 признанных государством имамов и преподавателей ислама, а в 2005 г. – более 800, и это отражает потребности мусульман: пройти такое обучение выразило желание около 54 тыс. школьников.

Что касается регистрации, финансирования и строительства мечетей, то здесь все обстояло не столь благополучно, в основном из-за особенностей бельгийской системы управления «мультикультурным обществом». Финансирование культовых сооружений находится в ведении властей регионов (Фландрия, Валлония и столичный регион Брюссель), регистрация – муниципалитетов населенных пунктов, а оплата труда и выплат пенсий священнослужителям и служащим религиозных организаций – правительств трех автономных лингвокультурных сообществ (франкофонного, фламандского и немецкого). Выделять дополнительные ресурсы на новое, «неавтохтонное» сообщество не стремился никто. Часть заявок на регистрацию культовых зданий отклонялась по идейным соображениям – по данным службы безопасности, в ряде арабских и турецких мечетей на бельгийской территории проповедовался экстремизм.

В Бельгии функционируют около 350 мечетей, государственную поддержку они начали получать в 2007 г., спустя 30 лет после признания ислама. 43 мечети Валлонии в 2007 г. получили государственную регистрацию как культовые сооружения и финансовые субсидии на сумму 700 тыс. евро. Правительство Валлонии обязалось взять на себя треть расходов по выплате зарплат и пенсий муллам. Во Фландрии региональные власти только в 2012 г. признали 7 новых мечетей. 24 мечети получали там поддержку из регионального бюджета, размер которой в 2012 г. составил около 600 тыс. евро. Однако, несмотря на множество заявок, города не могут регистрировать все помещения, претендующие на статус мечети, так как часть из них не соответствует нормам пожарной безопасности.

Представительный орган «сверху» и радикализация «снизу»

Бельгийское правительство с начала 1990-х инициировало создание специального представительного органа мусульман, члены которого избирались бы демократическим путем всеми мусульманами страны. Однако долгие годы этнические группы, организации и течения живущих в Бельгии мусульман не могли прийти к соглашению между собой по поводу единой организации, которая бы представляла их интересы как религиозного сообщества. Особенно повлияли на эту ситуацию противоречия между турецкой и марокканской диаспорами – двумя крупнейшими внутри мусульманского сообщества Бельгии. Правительство, в свою очередь, ограничивало активность многих представителей от этих этнических групп, не желая, чтобы в национальную мусульманскую структуру вошли исламисты и радикалы. Вторым ограничением со стороны властей было требование к кандидатам владеть языком того бельгийского региона, который они представляют.

В 1993 г. правительство попыталось учредить «назначенный» чиновниками орган по управлению религиозной жизнью мусульман. Лишь к 1998 г. появился избираемый Мусульманский совет Бельгии и его Исполнительный комитет, просуществовавшие в более-менее нормальном режиме до 2008 г. Более-менее – потому что правительственное вмешательство не раз давало основания части мусульман ставить под вопрос легитимность выборов в эти органы). Например, в 1998 г. половина кандидатов в члены Исполнительного комитета – руководящего органа Совета не прошли проверку на благонадежность в министерстве юстиции, установившем их исламистские взгляды или экстремистскую ориентацию.

В 2003 г. часть арабоязычного сообщества в ответ на претензии министерства к его кандидатам решила бойкотировать выборы. В 2004 г. бельгийский парламент принял решение о роспуске и Исполкома, и Совета, объявив о необходимости перевыборов. Новые выборы 2005 г., несмотря на бойкот арабоязычных избирателей, были признаны правительством состоявшимися. Турецкая диаспора, воспользовавшись ситуацией, получила 40 из 68 мест в Совете, а представители вдвое большей диаспоры североафриканских мусульман – лишь 20, те же пропорции сохранились при избрании Исполкома.

Между тем, хотя в результате проверок были доказаны антидемократические радикальные взгляды лишь одного из не допущенных к выборам кандидатов арабской общины – имама из Антверпена, – преимущественно турецкий состав Совета был признан легитимным и одобрен правительством. В результате арабоязычные мусульмане стали предъявлять претензии не только бельгийским властям, но и новоизбранному «турецкому» Совету. Межэтнические противоречия усилились еще больше, когда главой Исполкома выбрали этнического турка, родившегося не в Бельгии, а в Турции.

В феврале 2008 г. министр юстиции объявила о роспуске и этого Совета в связи с критикой его деятельности со стороны мусульман, в том числе как не отражающего их разнообразие. Но и в переизбранном составе Совета продолжилась конкуренция за влияние между марокканской и турецкой группами, с преобладанием последней: в 2012 г. во главе Исполкома находился турок Шемшеттин Угурлу.

Характерно, что за поддержкой конкуренты обращаются к посольствам своей исторической родины. А государственные интересы Бельгии по защите национальной безопасности, связанные с выборами ограничения и решения бельгийских чиновников, воспринимаются ими как очередная форма дискриминации. Говорить о превращении этого мусульманского представительного органа в национальный бельгийский, и тем более эффективный с точки зрения предотвращения радикализации молодежи рано.

Пока активисты из марокканских и турецких групп и организаций пытались найти взаимопонимание с правительством и между собой, строя отношения ислама и государства на высшем уровне, усугублялась проблема негативного отношения к мусульманам на остальных уровнях. Оно начало формироваться еще в 1970-х гг., когда экономический спад привел к падению занятости. Мусульманские иммигранты, теряющие работу и в то же время обзаводящиеся семьями, стали превращаться в маргинальный класс. Их присутствие и необходимость выделять им социальную помощь вызывало недовольство горожан, которое использовали и, в свою очередь, подстегивали некоторые амбициозные политики.

Характерна в этом плане история брюссельского муниципалитета Шаербек, второго по численности жителей в столице. Уже к 2002 г. 32% из 108-тысячного населения этого района составляли иммигранты-мусульмане. При этом их концентрация и превращение района в зону социального бедствия, как полагают некоторые исследователи, стало прямым следствием политики муниципалитета. Такой тезис развивают в своей статье, в частности, У. Манко и М. Канмаз, по утверждению которых [7], отношение к иммигрантам с 1974 по 1994 г. определяли выборные муниципальные власти.

Дело в том, что в течение этих двадцати лет на местных выборах побеждала антииммигрантская националистическая (первоначально антифламандская) валлонская партия «Франкофонно-демократический фронт», основатель которой Роджер Нольс четырежды избирался на пост главы муниципалитета. Он и его преемники, пишут Манко и Канмаз, проводили в районе политику сегрегации и дискриминации. В официальной районной газете публиковались статьи о мусульманском нашествии, призывавшие иммигрантов уехать из страны, а не жить на средства бельгийских налогоплательщиков.

В муниципальных учреждениях появились отдельные «окна» для жителей, говорящих на разных традиционных для Бельгии языках (валлонов, фламандцев, немцев), а еще одно «окно» для не владеющих на должном уровне ни одним из бельгийских языков выходцев из мусульманских стран (независимо от наличия бельгийского гражданства) обозначалось словом «иностранцы». Нольс запретил регистрацию новых иностранных граждан в своем районе, и его примеру вскоре последовали многие муниципалитеты Брюсселя. Родственники мигрантов, тем не менее, приезжали, получив государственное разрешение на воссоединение семьи, но долго оставались лишены ряда прав, не имея регистрации. Это способствовало формированию новых мигрантских «гетто».

Нольс отказывался организовывать уроки ислама в школах, требовал лояльности на выборах от мусульманских общин, желавших построить мечеть или зарегистрировать молельное помещение. Судебные иски помогали мусульманам добиваться отмены муниципальных запретов и отказов, но им не удавалось привлечь внимание  общественности к несправедливой политике.

Манко и Канмаз квалифицируют политику Нольса и как «экономический апартеид», так как он игнорировал коммунальную сферу и развитие инфраструктуры мусульманских кварталов и школ, что привело к разделению Шаербека на благополучную «белую» часть с хорошими школами и запущенную иммигрантскую со школами, не дающими перспектив. Плодом такой муниципальной политики, считают эти авторы, и стали усилившиеся в обществе антимусульманские настроения. Опросы уже в 1991 г. показали: для 85% брюссельцев нежелательными иностранцами были арабы и мусульмане.

С 1994 г. преемники Нольса перестали доминировать в муниципалитете Шаербека, да и сверху на смену политике отторжения иммигрантов пришел дискурс интеграции. В учреждениях были отменены «окна» по этническому признаку; мечети и иные структуры иммигрантских общин стали без проблем получать статус некоммерческих организаций, действующих на постоянной основе. С тех пор именно в мечетях кандидаты в депутаты проводят встречи с избирателями-мусульманами.

Социалисты пролоббировали законодательные реформы, позволившие негражданам ЕС участвовать в локальных и муниципальных выборах, а затем и облегчившие натурализацию. Благодаря этому к 2000 г. 40% иммигрантов-мусульман получили гражданство, а левые политики приобрели внушительный электоральный ресурс на выборах локального и регионального уровня.

В Шаербеке гражданство и политические права за 10 лет (с 1991 по 2001 г.) получили более 20 тыс. мусульман. Муниципальные выборы 2000 г. показали высокую заинтересованность новых граждан в политическом участии и осознанную потребность в представительстве: в списках от всех партий значилось 35 кандидатов-мусульман, и каждый из них получил в среднем 360 голосов, что на 70 голосов превосходило среднее число голосов за каждого кандидата-немусульманина. С 1996 г. в Шаербеке открыто кладбище для мусульман. Школы с большим количеством детей иммигрантов получают теперь дополнительное финансирование. Впечатляет и быстрый рост политического представительства этой еще недавно самой отчужденной части населения района: в 2005 г. из 47 муниципальных депутатов 11 были местными мусульманами.

Однако поворот национального политического курса в отношении мусульман не изменил радикального настроя многих бельгийцев, не желающих превращения страны в иммигрантскую. К тому же вовлечение мусульманских масс в политический процесс происходило при сохранении их социально-экономической периферийности – высокой безработицы, криминализованности, низкого уровня образования, – а также компактного проживания на фоне оттока «белого» населения в пригороды. Политики, выступающие против иммиграции, по сей день используют эти факты – в последние годы уже не валлонская, а фламандская крайне правая партия «Фламандский интерес» в избирательных кампаниях предлагает образ чуждого и криминального мусульманского сообщества. Дочь лидера партии Софи Девинтер в 2012 г. сфотографировалась в полуобнаженном виде для антиисламского агитационного коллажа под слоганом «Ислам или свобода».

В свою очередь, враждебна по отношению к «коренным бельгийцам» и значительная часть молодежи «мусульманских» районов крупных городов страны. Еще в 2006 г. фламандская журналистка марокканского происхождения Хинд Фраихи опубликовала книгу «Под прикрытием в маленьком Марокко: за закрытыми дверями радикального ислама» [8]. Скрыто собирая материал для книги, она прожила некоторое время в обособленном брюссельском районе Моленбек, где говорят преимущественно на арабском, и многие живут, отгородившись от всего западного – то есть, от Бельгии. Экстремистская литература здесь пользуется спросом и легкодоступна, в том числе и в тех мечетях, где проповедуют умеренный ислам. Молодежь интересуется в основном событиями в исламском мире и тем, насколько поведение остальных мусульман соответствует предписанным нормам. При этом часть молодежи сочетает религиозный радикализм с криминальным образом жизни.

В серии интервью Фраихи показывает, как пассивны – в том числе и по причине запуганности радикальными единоверцами – законопослушные представители умеренного ислама, т. е. большинство мусульман. Некоторые из них даже голосуют за националистическую партию «Фламандский интерес», надеясь, что ее представители во власти будут последовательны в ограничении исламского религиозного экстремизма. Иначе, по мнению мусульманок – собеседниц автора книги, нормальная жизнь в кварталах, подобных Моленбеку, скоро станет невозможной. Их пугает дискриминация уже не со стороны бельгийского общества, а со стороны радикальных единоверцев, превращающих улицы в опасную даже для полиции зону, где жизнь должна протекать в соответствии с радикальным пониманием «исламского порядка».

Так, автору книги не рекомендовали даже в головном платке выходить на улицу после 19.00, и, столкнувшись с угрозами радикальной молодежи, она была вынуждена прибегнуть к сопровождению брата. Таким образом, в столице Бельгии, где расположены органы Евросоюза, гражданку европейской страны вынудили соблюдать предписание, ограничивающее право на свободу передвижения, распространенное даже не во всех мусульманских странах.

Почти все женщины района Моленбек, встреченные журналисткой, носили головной платок, а многие – паранджу (бурку). Единственная из одетых в паранджу женщин, согласившаяся поговорить с журналисткой на улице, оказалась из нерелигиозной семьи, и она самостоятельно выбрала эту форму одежды. Из интервью с ней и некоторыми другими девушками Фраихи сделала вывод, что для части молодых мусульман исламизация образа жизни и прежде всего ее внешней стороны, является способом протестного самовыражения. Выбор таких женщин свободен, но немало и тех, кто вынужденно подчиняется диктату мужей или соседей.

Интервью показали также в целом высокую степень эмансипации сознания женщин в хиджабах и паранджах и их готовность бороться за права, которые они считают действительно важными. Женщины первого типа склонны конфликтовать с властями, отстаивая свое принципиальное для них право на головной платок или паранджу. Те, кто следует дресс-коду квартала вынужденно, все равно не воспринимают покорно насилие в семье, как теологически обоснованное право мужчин, они осознают свои права на защиту со стороны государства и компенсацию в случае развода или ущерба. Об эмансипации, сочетающейся с приверженностью своей культурной и религиозной идентичности, свидетельствует и растущее участие женщин-мусульманок в бельгийской политике.

Радикализации мужчин, с точки зрения Фраихи, способствуют гендерные различия в воспитании детей, которые плохо сказываются на перспективах мужской части населения. С детства мальчики, имеющие большую свободу передвижения, чем девочки, включаются на улицах в криминальную пирамиду вместо получения образования и поиска работы. Достигнув совершеннолетия, они патронируют малолетних воришек, а потом перебазируются в структуры, занимающиеся переброской людей для джихада за границей или нелегальным ввозом иммигрантов в Европу. Своеобразной занятостью является членство в «шариатских патрулях», следящих за нравами единоверцев, за тем, чтобы владельцы кафе не предлагали мусульманам запретный в исламе алкоголь, за поведением представителей власти, в том числе полицейских, по отношению к мусульманам.

Полиция действительно излишне часто проверяет документы у юношей восточной внешности. Но взгляды молодых мусульман не всегда связаны с личным опытом дискриминации: они преисполнены классовой ненависти к обеспеченным слоям и обвиняют бельгийское общество, недостаточно благодарное их родителям, «рабски трудившимся на заводах и стройках этой страны». Им нравится миф о том, что иммигрантов в Европе использовали как бесправных афроамериканцев-рабов в США и теперь общество должно компенсировать их детям и внукам страдания предков.

Хинд Фраихи предлагает своим единоверцам признать: бельгийское общество нельзя обвинять в том, что многие родители из квартала Моленбек не интересуются, ходят ли их сыновья в школу, делают ли они уроки, чем они заняты на улице и какие идеи внушают им проповедники. С ее точки зрения, рецепт оздоровления среды, в которой происходит радикализация, прост: власти нужно жестко поставить вопрос о неприемлемости взглядов людей, не согласных с демократическими принципами и бельгийским общественно-политическим строем.

Книга была опубликована в 2006 г., но обе тенденции – криминализация и радикализация юношей-мусульман – сохраняются. По официальным данным за 2012 г., 45% заключенных бельгийских тюрем – мусульмане [9].

Мусульманские партии и движения

 Мусульмане Бельгии действительно активно участвуют в политической жизни страны в нескольких ипостасях:

во-первых, создавая конфессионально ориентированные политические организации и партии, публично выдвигая свои программы и пропагандируя свои взгляды, организуя акции и мероприятия по различным поводам;

во-вторых, реализуя активное и пассивное избирательное право в контексте немусульманского партийного спектра;

в-третьих, становясь политиками всех уровней – городского, регионального и национального.

Долгие годы, согласно исследованию интернациональной группы ученых, посвященному радикализации мусульман Бельгии, конфессиональным партиям, в том числе исламистам, здесь не удавалось добиться электоральной поддержки своих единоверцев [10]. В 1992 г. первая партия нового для страны конфессионального профиля – Мусульманская народная партия Брюсселя – участвовала в региональных выборах, собрав менее одного процента голосов.

Она исчезла, но в 1999 г. в столице была создана партия «Нур» («Свет»), лидером которой стал Р. Ахруш. Партия заявляла, что религия – ответ на все острые проблемы бельгийского общества, обещала восстановить смертную казнь, узаконить браки для несовершеннолетних, вести борьбу с алкоголем и наркоманией, укреплять семейные ценности; а также снизить или отменить часть налоговых сборов. На федеральных выборах 2003 г. партия получила лишь 0, 02% голосов и прекратила общественную активность [11].

Новую мусульманскую партию Валлонии в 2003 г. учредил конвертит-бельгиец Жан-Франсуа Абдулла Бастин. Партия выступала против школ, запрещающих хиджаб. На федеральных выборах 2003 г. она набрала 0,13% голосов, на локальных – около 3%. На выборах в региональное правительство Брюсселя 2004 г. за партию отдало голоса менее 1% франкоязычного электората, и с 2008 г. она также исчезла из публичного пространства. Одновременно с Бастином араб Д. Абу Яхья основал Мусульманскую демократическую партию во Фландрии, где на выборах 2004 г. она получила 0,23% голосов, после чего прекратила существование.

С 2008 г. возобновилась общественная активность Ж.-Ф. А. Бастина, создавшего Партию мусульманской молодежи. На ее сайте встречалось и такое: «игра в демократию по демократическим же правилам будет нужна, пока… Бог не решит дать мусульманам их независимое государство, с законами, данными Богом, а не выработанными человеком» [12]. Среди практических задач партии – ношение хиджаба во всех школах, халяльное меню во всех больницах, общенациональные выходные по мусульманским праздникам, право родителей определять, какие уроки и школьные мероприятия будут посещать их дети, организация субсидируемых бюджетом мусульманских школ. Но на национальных выборах 2008 г. партия набрала лишь 0, 07% голосов.

Однако оптимистичные выводы об отсутствии у подобных проектов поддержки опровергаются меняющимися реалиями. В последние три года начала расти популярность не просто конфессиональных, а именно радикальных мусульманских движений. Своими уличными демонстрациями, агрессивными выступлениями в Интернете, призывами к террору в отношении «неверных» отличилась группа «Шариат для Бельгии» (Sharia4Belgium) – часть европейского движения за переформатирование Европы в мусульманский халифат, штаб-квартира которого находится в Великобритании (Sharia4UK).

В 2011 г. в политическом клубе близ Антверпена состоялись дебаты «Ислам во Фландрии: друг или враг?», где представитель Sharia4Belgium, дискутируя с лидером партии «Фламандский интерес» Ф. Девинтером, публично заявил: «Нужно обратить Бельгию в исламское государство. Мы отвергаем демократию. И всем неверным остается либо приспосабливаться, либо уйти». За доказанные террористические планы и пропаганду террора лидер Sharia4Belgium и часть его соратников в 2012 г. получили тюремные сроки. Националисты, в свою очередь, получили новый аргумент для антимусульманских кампаний.

Схожие с Sharia4Belgium цели преследует новый политический проект Р. Ахруша – партия «Ислам», появившаяся в 2012 г. и сразу добившаяся успеха на муниципальных выборах – в состав городских советов Брюсселя вошли два ее депутата. Они выступают с политической программой мирного преобразования Бельгии в исламское государство: «Сегодня мы избираем иную тактику. Нужно сначала тихо и спокойно работать с людьми и объяснять им выгоду выборов исламских руководителей и принятия исламских законов, чтобы прийти – почему бы и нет – естественным образом к исламскому государству в Бельгии. Я выступаю за шариат. Это борьба, рассчитанная на долгий срок, которая займет десятилетия, если не столетие, но движение началось» [13].

Совершенно иных взглядов на роль ислама в Бельгии и иного политического кредо придерживаются члены движения «Экс-мусульмане». Это движение тоже объединяет исключительно мусульман, но не всех – а только «бывших», отказавшихся от своей веры. Родственные ему движения существуют в других странах Европы [14]. Представители экс-мусульман в основном публикуют статьи в Интернете, обвиняя бывших единоверцев в нетолерантности к представителям иных религий, агрессивности по отношению к тем, кто отказался от ислама, и лицемерии [15].

Среди политических движений мусульман Бельгии есть и те, которые акцентируют внимание в первую очередь на этнической принадлежности к странам исхода. Но не упоминаемый в названиях ислам, как правило, все равно остается обязательной частью их платформы. К таким движениям в Бельгии относится Арабская европейская лига, сосредоточенная не на актуальных проблемах бельгийских мусульман, а на арабской солидарности – как в рамках европейской диаспоры, так и в ближневосточном конфликте. Главная ее цель – уничтожение государства Израиль и воссоздание арабской государственности, от Атлантики до Ирана. Среди турецкоязычных мусульман активно движение «Милли Герюш», известное сочетанием идей пантюркизма и исламизма.

Мусульманский электорат и рост мусульманского представительства

Мусульманский электорат увеличивается быстрыми темпами – по причинам демографического характера и либерального законодательства о натурализации. Он пока мало изучен и, как отмечает Ф. Зибу, автор основных посвященных ему исследований, подвержен колебаниям, не свойственным остальным избирателям [16]. Например, в 2007 г. часть мусульман бойкотировала национальные выборы под влиянием размещенной в интернете статьи «Участие в выборах». Суть этой публикации состояла в том, что только Аллах вправе издавать законы для людей и всякий участвующий в парламентских выборах мусульманин совершает грех.

Данные о конфессиональном профиле электората доступны лишь применительно к нескольким избирательным кампаниям, поэтому в работах Зибу не так уж много статистики, но она есть [16,17]. По данным CEVIPOL, выяснявшего в 2004 г. предпочтения жителей Валлонии на региональных выборах, и в том числе – избирателей-мусульман, 45,7% голосовавших мусульман отдали свои голоса Партии социалистов, 13,3% – Движению реформаторов (входившему в Либеральный альянс), и 7,1% – Центру демократического гуманизма (региональной модификации Христианско-демократической партии). Тогда мусульмане составили лишь 3,8% проголосовавшего электората.

На федеральных выборах 2007 г., по данным, собранным в столичном регионе Брюссель, где доля мусульман среди избирателей достигла уже 11,8%, большинство из них – 42,7% – проголосовало за Партию социалистов, 16,7% – за Центр демократического гуманизма и 14,7% – за Движение реформаторов.

Ф. Зибу полагает, что электоральные предпочтения мусульман в общем не зависят от того, насколько они религиозны – их приверженность социалистам скорее объясняется не религиозно обусловленными характеристиками, а скорее низким социальным и профессиональным статусом, более низким, чем в среднем в стране, уровнем образования, а также возрастом – более половины голосовавших мусульман моложе 34 лет.

Репрезентативность мусульман в представительных органах вполне соответствует их численности. Если в 1989 г. в парламенте Брюссельского региона не было ни одного мусульманина, то в 2009 г. там заседало уже 20 депутатов-мусульман (22,5% мест). На локальных выборах в Брюсселе в 2006 г. 22% мест в муниципальных собраниях получили мусульмане. В некоторых муниципальных советах они составили большинство, например в районе Сент-Жосс (19 из 27 депутатов, причем 11 из этих 19 являлись членами Партии социалистов) [18].

Прорыв наблюдается и на национальном уровне: после выборов в федеральный парламент 2003 г. впервые сразу 4 мусульманина – все женщины – вошли в Палату представителей. В ходе избирательной кампании 2007 г. от разных партий было выдвинуто 36 кандидатов только турецкого происхождения; из них получили места в парламенте снова 4 женщины (2 – в нижней палате и 2 – в верхней). Как минимум трое мусульман и в нынешнем составе Парламента.

Но возникает вопрос, за кого – за «своих» в списках или все же за политические программы голосует мусульманский избиратель. Мы уже отмечали, что мусульмане долгое время не поддерживали на выборах кандидатов от конфессиональных партий. Пока мусульманский электорат – скорее платформа для Партии социалистов и партии Центр демократического гуманизма (именно ради привлечения симпатий мусульман эта партия, прежде – Христианско-демократическая, поменяла в 2004 г. свое название). Таким образом, ошибочно считать, что политические симпатии мусульман определяются коммунитаризмом, ориентацией на свою общину.

Мусульманского избирателя отличает непривычное для европейцев сочетание: в политико-экономических вопросах ему импонирует самая левая часть спектра, а в ценностно-культурных – религиозно-консервативная. Согласно опросам, высокий или низкий социальный статус мусульман не влияет на тот или иной выбор. В попытках выявить, от чего все же зависят политические предпочтения мусульман, если это не степень религиозности, не уровень доходов и не статус, Фатимой Зибу был найден единственный критерий: уровень образования. Более высокий уровень образования отличает мусульман, отдающих голоса за несоциалистические партии.

Бельгия между исламизацией и исламофобией

Первый значительный успех исламистской партии в бельгийской политике – победа в 2012 г. на локальных выборах двух депутатов от партии «Ислам», ратующих за шариатизацию Бельгии мирным путем, привел к новому противостоянию в национальном парламенте «по мусульманскому вопросу». Так, в феврале 2013 г. два депутата бельгийского парламента выступили с законопроектом о запрете представителям радикальных течений участвовать в работе органов местного самоуправления, чтобы избежать прихода исламистов во власть демократическим путем. Инициаторы законопроекта сослались на постановление Европейского суда по правам человека о том, что шариат несовместим с правами и свободами, предусмотренными Европейской конвенцией о защите прав человека [19].

Среди несовместимых с конвенцией пунктов политической программы партии «Ислам» депутаты упомянули регистрацию браков с девочками от 12 лет, принуждение девочек с этого возраста носить паранджу, разделение пространства в публичных учреждениях и транспорте для разных полов. В ответ на эту инициативу в апреле 2013 г. другая группа парламентариев верхней палаты бельгийского парламента, представители Партии социалистов  и Реформаторского движения (из 6 членов этой инициативной группы трое – мусульмане), внесли на рассмотрение Закон об исламофобии в целях защиты мусульманской части населения от дискриминации и враждебности [20].

В случае принятия закона в предложенном виде исламофобия станет преступлением, караемым тюремным заключением. Рамки, определяющие проявления исламофобии, исходя из законопроекта, весьма широки, равно как и меры по контролю за образовательным и публичным дискурсом. Законопроект заведомо ограничивает свободу слова и любые формы критики или оценки в адрес тех или иных аспектов религии ислама, культуры исламского мира и взглядов или поведения отдельных мусульман с указанием их религиозной принадлежности.

Происходящее в парламенте отражает обострившиеся до крайности проблемы бельгийского общества. Страна с трудом сохраняет целостность, будучи разделенной на три культурных сообщества автохтонного происхождения. К многолетнему этнокультурному противостоянию фламандцев и валлонов добавляется неприятие бельгийцами новых диаспор со всеми их культурными отличиями. Криминализованность подчеркивающей свою конфессиональную принадлежность молодежи иммигрантского происхождения и ее возросшая агрессивность, конечно, не способствуют повышению толерантности к согражданам-мусульманам.

В то же время дискриминация на рынке труда и националистический дискурс фламандских и валлонских «правых» десятилетиями препятствуют культурной и социальной интеграции трудоспособного мусульманского населения. Активное политическое участие и рост представительства мусульман в органах власти сами по себе не снижают напряженности между частью мусульман, отвергающей секулярные принципы и ограничения, и бельгийцами, не желающими возвращения в публичное пространство любой религии, а тем более религии «чужих»...

И умеренные, и радикальные мусульмане воспринимают это как ущемление своей идентичности, тем более что остальные этнокультурные сообщества Бельгии свою коллективную, пусть и не религиозно окрашенную, идентичность подчеркивают именно на политической арене и в публичном пространстве. Неудивительно, что электоральные предпочтения мусульманского населения начинают смещаться в сторону партий исламистского профиля.

Можно ли исключить из политического процесса политиков-мусульман, выступающих за исламизацию общественно-политической сферы мирными способами? Но в демократическом контексте проекты запретов для мусульман с такими взглядами выглядят несправедливыми и необоснованными. А их политическим последствием может стать дрейф политиков-исламистов и их растущего электората в сторону радикальных групп, предпочитающих дискуссиям войну и террор, а демократическим процедурам – авторитарные практики.

Статья подготовлена при финансовой поддержке РГНФ, проект № 12 - 03 – 00284 «Мусульмане в Европе: проблемы и перспективы политической интеграции».

http://www.iimes.ru/rus/stat/2012/23-03-12b.htm

http://vk.cc/1OYR7X